Мария КУЧЕРЕНКО, эксперт Центра изучения проблем гражданского общества
В связи с актуализацией вопроса присутствия «голубых касок» в Украине и условиями их размещения в комплекте с инициативами правительства по адаптации хорватского опыта «мирной реинтеграции» с привлечением временной администрации ООН, украинскому обществу стоит предельно внимательно относится ко всем попыткам говорить об универсальных сценариях и миротворцах как панацее. Безусловно, попытки поиска вариантов сопоставления одного конфликта с другим естественны и, при правильном подходе, имеют все шансы быть небесполезными. Но при подобных попытках должны тщательно учитываться все факторы сравнения, как то причины и предпосылки сопоставляемых конфликтов, количество участвующих в них комбатантов, изначальный потенциал задействованных армий и парамилитарных формирований.
Сравнение с Хорватией, которое лестно украинцам по причине глубинного непонимания процессов, которые на самом деле имели место на территории бывшей Югославии в девяностых годах прошлого века, принципиально невозможно по всем вышеперечисленным факторам. В массовом представлении украинцев, в Хорватии не происходило ничего, кроме перманентного озвучивания националистической риторики, но на этом фоне каким-то образом состоялось восстановление хорватского контроля над всеми территориями, которые воспринимались хорватами как свои. Прибавим к этому тот же непонятно зачем снова и снова возвращаемый к жизни миф о взятии Книна за 84 часа. Но при этом никто не стремится говорить о миротворческих контингентах, размещавшихся на территории Хорватии и БиГ с 1992 года, которые так и не сумели предотвратить ряд трагедий на фоне постоянно идущих боевых действий, и временной администрации, находившейся на территории Хорватии уже после завершения активной фазы боевых действий. И это немудрено: сами хорваты предпочитают не обсуждать реинтеграцию территорий, которые именовались сербами Сербской Автономной областью Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема, или же опускать в рассказах ряд проблемных моментов, будь это беспорядки в Вуковаре 2013 года, погром выставки, посвященной трагедии этого города в Нови-Саде, или инцидент во время Вечного Дерби Белграда были вынесены баннера с кириллической надписью «Вуковар» на фоне сербского флага.
Все предпосылки для сложившейся сегодня ситуации взаимного недоверия и перманентной напряженности в регионе были созданы из-за подписания навязанных Хорватии Эрдутских соглашений, которые стали альтернативой крайне нежелательному для Загреба плану под названием Z-4. План Z-4, предложенный американским посольством в Хорватии, предполагал фиксацию Српской Краины (однако без Вуковара, что в очередной раз подтверждает, до какой степени любые внешние игроки не в состоянии объективно оценить ситуацию и настроения внутри подобных сепаратистских образований) в качестве региона с широчайшим правом на национальную и культурную автономию, выборы президента Краины, право на собственный герб, гимн, денежные знаки и создание демилитаризованной зоны.
Вместо Z-4 были приняты Эрдутские соглашения, в тексте которых прямо говорится о возможности возвращения в свои дома с полным восстановлением в правах всех тех, кто проживал в Вуковаре до войны. Это открыло огромный коридор для возвращения в город сербского населения, которое очень часто покидало дома не как беженцы, а как комбатанты, ушедшие вслед за ЮНА на территорию нынешней Боснии и Герцеговины. Ответственность за свои действия должны были понести только те комбатанты, чья вина в совершении военных преступлений была доказана путем их фиксации и документации. Учитывая тот факт, что ничтожно малое количество военных преступлений в Хорватии документировалось непосредственно во время боевых действий (а совершались они в огромных количествах каждый день военного противостояния), доказать чью-либо вину представлялось практически невозможным. В итоге в Вуковаре состоялась та самая повальная амнистия без суда, которую руководители процессов, связанных с реинтеграцией Српской Краины, предпочитают называть «прощением», что, вне всяких сомнений, верно с юридической точки зрения, но не имеет никакого отношения к действительности.
После одобрения Эрдутских соглашений резолюцией 1037 ООН в начале 1996 года создает Временную администрацию для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема (UNTAES), чей контингент (на пике ее активности) состоял из 4800 солдат, 400 полицейских и сотни военных наблюдателей. Ее руководством предпринимались попытки убедить хорватов в том, что UNTAES не будет продолжением UNCRO, которая полностью дискредитировала себя в глазах хорватского населения вслед за UNPROFOR (в рамках последней на территории бывшей Югославии находилось 38 599(!) военнослужащих, и даже контингент такой численности не смог предотвратить боевые действия 1992-1995 гг.).
Представители миротворческих контингентов, развернутых на территории Хорватии, во многом опирались не на реальные гуманитарные нужды региона, а на собственные политические симпатии в попытках урегулирования конфликта, что подробно описано в мемуарах российских участников полицейских и военных миссий в бывшей Югославии, где открыто говорится о симпатиях к сербской стороне, которые зачастую становились решающим фактором для принятия тех или иных решений по обеспечению безопасности и решения гуманитарных проблем.
Чем старательнее главы и заместители Временной администрации ООН в Восточной Славонии пытались убедить хорватов в правильности и гуманности собственных действий – тем большее неприятие они вызывали с хорватской стороны. Например, создание полицейских патрулей, в которых один из полицейских должен был непременно быть сербом, второй – хорватом, при участии наблюдателя от ООН, в итоге полностью нивелировало доверие к полиции, которая, к тому же, в первые месяцы своего функционирования была экипирована формой югославской милиции, что было неслабым триггером для и без того настрадавшегося хорватского населения Вуковара. По словам заместителя руководителя переходной администрации Дерека Бутби, такое решение было принято чтобы «не обострять отношений с сербской стороной». В целом, Дерек Бутби зафиксировал немало фактов того времени, невольно дав серьезнейшую базу для аргументации против любых попыток адаптации хорватского опыта к украинским реалиям. Им подробно описывается вопрос о размещении главной штаб-квартиры UNTAES – предлагаемый изначально хорватский Осиек не рассматривался даже как вариант, так как это «могло вызвать недовольство сербской стороны конфликта и обвинения миссии в ангажированности». Было принято решение разместить миссию в самом Вуковаре, так как, по мнению представителей ООН, это бы способствовало скорейшему уходу сербских военных из города. То есть из вышесказанного становится очевидным: несмотря на признание Вуковара частью Хорватии де-юре, сербские войска и просербская самооборона оставались в городе уже после подписания мирных соглашений, и представители Временной администрации ООН лишь выражали надежду , что они покинут территории Славонии как можно скорее. При этом непосредственные проявления всего хорватского считались провоцирующим для сербской стороны: вплоть до завершения мандата миссии, который вместо запланированного изначально года растянулся на целых два, были негласно запрещены даже флажки Хорватии на номерных знаках автомобилей – чтобы «не принуждать сербов к хорватскому флагу» позволялось ездить на транспорте с югославскими номерами.
Но представители украинской власти, возобновившие разговоры о вводе миротворцев ООН в Украину, должны учитывать не только опыт миссий в Хорватии, которые были более чем политически ангажированными и эмоционально вовлеченными в местный контекст на всех этапах своего развертывания, но и российский фактор: Россия не признает себя стороной конфликта на Востоке Украины и потому, в случае, если российской стороной будет принято решение не блокировать предполагаемую резолюцию Совбеза ООН о вводе голубых касок в Украину, она приложит все усилия к «применению наличествующего у РФ опыта миротворческих миссий» в Украине, апеллируя все к тем же «хорватским сценариям», которые так по душе представителям украинской власти, правда, интерпретируя их по-своему – как участие представителей РФ в миротворческих миссиях в Хорватии на всех их этапах.
Приближенные к президенту лица заверяли, что Украиной будет сделано все, чтобы Россия не смогла участвовать в предполагаемой миротворческой миссии, но сам механизм этих мер, видимо, держится в строжайшей тайне и не озвучивается только поэтому.
Отдельный аспект вопроса о миротворцах – оплата пребывания подобных миссий на территории стран, где их присутствие было признано необходимым. В 1996 году, сразу после ввода переходной администрации, в Хорватии вспыхнули протесты, что было зафиксировано все тем же Бутби, ведь, в соответствии с достигнутыми соглашениями Хорватия была обязана выплачивать зарплату ненавистным совместным полицейским патрулям из собственного бюджета, пусть и с последующей компенсацией от ООН. Но сам факт такой необходимости воспринимался хорватскими экс-комбатантами как национальное унижение и страница несмываемого позора.
Теперь на минуту представим себе реакцию ветеранов русско-украинской войны, если события будут разворачиваться негативным для Украины образом и Украина будет вынуждена выплачивать зарплаты по «хорватскому сценарию». Представим себе реакцию ветеранов АТО, если заставить их жить на одной улице с людьми, с которыми они были по разные стороны баррикад, безо всякой возможности предъявить счет за все военные обиды, как это было в Хорватии. Причем в хорватских Славонии и Среме все процессы, связанные с фактической имплементацией Эрдутских соглашений, контролировались временной администрацией предельно жестким образом. В случаях, когда хорватские ветераны пытались «совершать самосуд», они наказывались по всей строгости, предусмотренной Временной администрацией, безо всякой поправки на предшествующий контекст. Да и с последующими приговорами виновным в военных преступлениях совершенно точно возникнет немало проблем: военные преступления было трудно документировать во время войны в бывшей Югославии в 90-е, но еще труднее это делать теперь, в украинских условиях, когда бой в полном контакте сведен к минимуму, а боевые действия представляют собой в основном артиллеристские дуэли.
Установление мира – это всегда сложный и требующий компромиссов процесс. Но компромиссы и уступки должны иметь свои границы, которые важно предельно четко обозначить сразу, до принятия сколь-нибудь серьезных решений. Там, где уже начались конфликты – уже в любом случае не будет простых ответов и универсальных формул. Но использовать чужой опыт в качестве примера, рассуждая о нем исключительно в положительном ключе только на основании отчетов и резолюций – значит обманываться. Куда более важным показателем успешности или неуспешности тех или иных операций является фактическая ситуация в регионе.
Никита Хрущев в ООН (а был ли ботинок?)
Как известно, история развивается по спирали. Это в полной мере относится и к истории Организации Объединенных Наций. За более чем полвека своего существования ООН претерпела немало изменений. Созданная на волне эйфории победы над гитлеровской Германией, Организация ставила перед собой смелые и во многом утопические задачи.
Но время многое расставляет на свои места. И надежды на создание мира без войн, нищеты, голода, бесправия и неравенства сменились стойким противостоянием двух систем.
Об одном из самых ярких эпизодов того времени, знаменитом «ботинке Хрущева» рассказывает Наталия Терехова.
РЕПОРТАЖ:
12 октября 1960 года состоялось самое бурное в истории Организации Объединенных Наций заседание Генеральной Ассамблеи. В этот день делегация Советского Союза, которую возглавлял Никита Сергеевич Хрущев, внесла на рассмотрение проект резолюции о предоставлении независимости колониальным странам и народам.
Никита Сергеевич произнес по своему обыкновению эмоциональную речь, которая изобиловала восклицательными знаками. В своем выступлении Хрущев, не жалея выражений, обличал и клеймил колониализм и колонизаторов.
После Хрущева на трибуну Генеральной Ассамблеи поднялся представитель Филиппин. Он выступал с позиций страны, которая на себе испытала все тяготы колониализма и после долгих лет освободительной борьбы добилась независимости: «По нашему мнению, предложенная Советским Союзом декларация должна была бы охватывать и предусматривать неотъемлемое право на независимость не только народов и территорий, все еще остающихся под управлением западных колониальных держав, но также народов Восточной Европы и других районов, лишенных возможности свободно осуществлять свои гражданские и политические права и, так сказать, проглоченных Советским Союзом».
Слушая синхронный перевод, Хрущев взорвался. Посоветовавшись с Громыко, он решил просить у Председателя слово по порядку ведения заседания. Никита Сергеевич поднял руку, но на него никто не обратил внимания.
О том, что произошло дальше, рассказал в своих воспоминаниях известнейший мидовский переводчик Виктор Суходрев, многократно сопровождавший Никиту Сергеевича в поездках: «Хрущев любил снимать часы с руки и вертеть их. В ООН он стал стучать кулаками по столу в знак протеста против выступления филиппинца. В руке были зажаты часы, которые просто-напросто остановились.
И тогда Хрущев в сердцах снял с ноги ботинок, вернее, открытую плетеную сандалию и начал стучать каблуком по столу».
Это и был тот миг, который вошел в мировую историю как знаменитый «хрущевский ботинок». Ничего подобно зал Генеральной Ассамблеи ООН еще не видел. Сенсация родилась прямо на глазах.
И вот, наконец, главе советской делегации предоставили слово:
«Я протестую против неравноправного отношения к представителям государств, здесь заседающих. Почему этот холуй американского империализма выступает? Он затрагивает вопрос, он не процедурный вопрос затрагивает! И Председатель, который симпатизирует этому колониальному господству, он не останавливает его! Разве это справедливо? Господа! Господин Председатель! Мы живем на земле не милостью божьей и не вашей милостью, а силой и разумом нашего великого народа Советского Союза и всех народов, которые борются за свою независимость.
Нужно сказать, что посредине выступления Хрущева синхронный перевод прервался, поскольку переводчики судорожно подыскивали аналог русскому слову «холуй». Наконец, после затянувшейся паузы было найдено английское слово «jerk», которое имеет широкий диапазон значений - от «дурака» до «подонка». Западным репортерам, освещавшим в те годы события в ООН, пришлось изрядно попотеть, пока они не нашли толковый словарь русского языка и не поняли значения метафоры Хрущева.
" в Украине вызывает больше вопросов, чем ответов, по целому ряду причин. Видеть в нем оптимальный путь для реинтеграции Донбасса способны то ли отъявленные "ястребы", то ли теоретики, искренне убежденные в том, что сценарий "хорватский" лучше "боснийского". Или же люди, не обремененные знаниями о том, что творится вне их кабинетов, тем более на далеких от нас Западных Балканах.
Тема применения опыта Загреба в восстановлении контроля над территориями, контроль над которыми был временно утрачен вследствие гражданского конфликта — "хорватский сценарий", — в Украине время от времени возвращается в круг приоритетов общественного обсуждения. Случайно ли или по чьей-то воле — это в данном случае вопрос третий. Гораздо важнее, что с каждым новым ее явлением народу хорватский опыт в украинской интерпретации приобретает все более и более привлекательный облик, со все большей очевидностью претендуя на безальтернативность.
В хорватскую "ловушку" умудрился угодить премьер-министр Владимир Гройсман , вдруг возомнивший себя крупным стратегом и ни к селу ни к городу взявшийся рассуждать о "хорватском опыте". Означает ли этот факт, что премьер окончательно определился, с кем ему строить политическую карьеру дальше, примкнув к "партии войны"? Пожалуй, нет. Злую шутку сыграла некомпетентность кого-то из его помощников. Как иначе объяснить слова премьера о том, что в 1990-е годы Хорватия потеряла часть своей территории, якобы, из-за "кровопролитной войны, развязанной Слободаном Милошевичем"? Степень их соответствия реальному ходу событий на Балканах после распада Югославии столь ничтожна, что комментированию они не подлежат. Комментарии стоило бы начинать с краткого курса ликвидации безграмотности. А это — дело хлопотное и малополезное.
Для Украины "хорватский сценарий" категорически неприемлем по одной простой причине: такой вариант восстановления контроля над неподконтрольными территориями предполагает не мир, а войну, причем гражданскую . Одного этого должно было бы быть более чем достаточно, чтобы наши чиновники забыли об "опыте Хорватии" раз и навсегда.
Сущность "хорватского сценария" состоит в возвращении контроля над мятежными территориями силовыми методами, путем проведения полномасштабной военной операции против части собственных граждан. Операция влечет за собой многочисленные жертвы среди мирного населения, сопровождаясь массовым исходом жителей из мест их традиционного компактного проживания. Контроль восстанавливается над опустевшими от людей районами, иначе говоря, именно над территорией . В ходе реализации "хорватского сценария" в Хорватии погибло или пропало без вести около 10 000 человек, в основном мирного населения, ушло из страны почти 250 000. Ушло бы больше, но в самопровозглашенной Республике Сербская Краина, против которой проводилась операция, больше не проживало. Об этой стороне цены "хорватского сценария" у нас сегодня упоминать не принято. А ведь приведенные цифры и другие факты указывают на то, что случай, о котором идет речь, несет в себе отчетливые следы действий, трактуемых в международном праве как преступление против человечности.
Запад в лице как Соединенных Штатов, так и Европейского Союза на "сценарий" Загреба предпочел закрыть глаза, сделав вид, что ничего ни особенного, ни тем более страшного не произошло. Тем не менее уже несколько лет спустя Европа начала оказывать на Загреб давление, требуя принятия мер для обеспечения возможности возвращения вынужденных переселенцев в места их прежнего проживания, а также для возмещения им государством убытков, связанных с временным отсутствием и утратой или повреждением недвижимого имущества. Процесс возвращения идет вяло, однако каждому новому правительству Хорватии тема неизменно добавляет проблем и в социально-экономической сфере, и в диалоге с Брюсселем.
Для воплощения в жизнь того варианта действий, который был применен в Хорватии в 1995 году, необходимы несколько предварительных условий. Первое из них — достижение решающего военного преимущества над противником за счет значительного усиления боеспособности своей армии. Именно этот пункт плана реинтеграции Донбасса, основанного на "хорватском сценарии", более всего, видимо, привлекает кое-кого из власти. Логика тут проста как мир. Усиление боеспособности армии предполагает увеличение финансирования. Оно, в свою очередь, позволяет "осваивать" бюджет с еще большей пользой для своего кармана, чем это делается в настоящее время. Очередной пример коррупции под видом патриотизма.
Любое военное преимущество в современном мире невозможно реализовать без соответствующего информационно-пропагандистского обеспечения. В наших же, как, впрочем, и в хорватских, условиях — еще и без одобрения со стороны сильных мира сего. Хорваты такое одобрение, пусть только молчаливое, получили, удастся ли получить его Украине, это — большой вопрос. Времена сейчас несколько иные, чем были в 1990-е годы, расстановка сил в системе международных отношений — тоже другая. Региональную специфику Балкан и Восточной Европы нельзя сбрасывать со счетов. Да и фактор России нельзя ни в коем случае не принимать в расчет.
В связи с последним из перечисленных обстоятельств появляется еще один дополнительный аргумент против ориентации Киева на "хорватский сценарий" для Донбасса. О нем, кстати, завуалировано говорит и Гройсман, уточняя, что "опыт Хорватии" можно начинать применять в Украине только после того, как украинская сторона восстановит контроль над донбасским участком украинско-российской государственной границы. Разорвать в клочья "хорватских" сербов Загребу удалось исключительно потому, что тех оставили без помощи и поддержки их союзники: сербы "боснийские" и Белград. Запад настоятельно "посоветовал" тем и другим поступить так, а не иначе, вот у Караджича и Милошевича и не осталось другого выхода, кроме как подчиниться. Рассчитывать на то, что Россия не станет помогать ДНР-ЛНР, если Александр Турчинов с Арсеном Аваковым начнут массированное наступление на их территорию, в настоящий момент вряд ли приходится. Никакие "советы" Запада Москве в лучшую для Киева сторону ситуацию не изменят. Наступление же на Донбасс с риском получить ответ не только от ополченцев, но и от армии РФ, выглядит чистейшей воды безумием.
…Когда Гройсман судит о "хорватском сценарии" он — по незнанию, непозволительному для него как для главы правительства, — играет с огнем, вызывая бурю, причем, вполне вероятно, на свою же собственную голову. О "хорватском сценарии" в его военном проявлении у нас пишут, а проявление антикоррупционное остается неизвестным. У хорватов же в этом плане есть чему поучиться.
В Хорватии несколько лет назад был обвинен в коррупции один из ведущих политиков и государственных деятелей Иво Санадер, с 2003 г. бывший коллегой Гройсмана. Летом 2009 г. он неожиданно для всех и в стране, и за ее пределами объявил о добровольном уходе в отставку, а в декабре 2010-го был арестован в Зальцбурге, поскольку находился в международном розыске по обвинению в коррупции. Санадер предстал перед судом и был осужден на десять лет тюремного заключения. Такой бы "хорватский сценарий" да нам, а?! Если бы, конечно, наши антикоррупционные органы изловчились обосновать, что этого требует действующее законодательство.
Эта статья была опубликована на сайте , мне она показалась интересной именно тем, что наши политики в патриотическом раже обожают рассказывать о хорватской операции "Буря" - тогда одним решительным ударом хорватская армия освободила оккупированные зсербами земли и восстановила территориальную целостность страны.
При этом они как-то забывают рассказать о том, что та часть оккупированной территории, которая граничила с Сербией и на которой стояли сербские войска (полный аналог ОРДЛО), вовсе не была освобождена мощным военным ударом
, хорваты решили не допустить прямого столкновения армий, что могло бы привести к огромным человеческим жертвам. И статья как раз рассказывает, как была реинтегрирована именно эта часть хорватской территории, на которой никакой военной операции не проводилось
Улица Вуковара после обстрела. 1991 год
Александр Левченко , посол в Хорватии в 2010-2017 годах
В 1995 году Хорватия провела весьма успешную военную реинтеграцию своей временно оккупированной территории, которая не контролировалась правительства с 1991 года. Но успех военных стал возможен благодаря нескольким внешним факторам. В частности, из-за того, что лидер сербских сепаратистов Хорватии Милан Мартич рассорился с президентом Сербии Милошевичем, а последний по договоренности с мировыми игроками отказался предоставлять сепаратистам военную помощь.
Важно также, что территория, освобожденная армией от сепаратистов, имела низкую плотность населения и не граничила с Сербией.
В Украине ни одного из этих факторов нет, поэтому очевидно: не стоит рассчитывать на быструю и победоносную операцию на Донбассе по хорватскому сценарию.
Но это не значит, что хорватский опыт не будет полезен для Украины. Ведь после военной операции "Буря" Хорватия задействовала также другой путь возвращения территорий.
Победа без войны
К завершению конфликта на Донбассе при одновременном обеспечении национальных интересов Украины мы можем прийти по другому "хорватскому сценарию" – не военному, а мирному.
Часть контролируемой сепаратистами территории – Хорватское Подунавье – не затронула военная операция против сепаратистов.
По сути, в Хорватии имел место единственный в истории ООН пример успешной реинтеграции временно контролируемых центральным правительством земель мирным путем. И именно у такой, мирной реинтеграции с применением Минского плана по хорватской модели, есть шансы в украинских реалиях.
Отбив несколько районов с помощью армии, другие Загреб вернул путем переговоров.
Это была принципиальная позиция тогдашнего президента Хорватии Франьо Туджмана, который понимал, что на этой территории, расположенной на границе с Сербией, есть подразделения регулярной сербской армии.
Военная операция привела бы к лобовому столкновению с бойцами соседнего государства, и никто не знал, сколько их прибудет в зону боевых действий в случае начала горячей фазы. Поэтому даже победа Хорватии в военно-освободительной борьбе привела бы к серьезным человеческим потерям.
Переговоры с сербами по мирной реинтеграции хорватского Подунавья проводились при участии ООН, местных сепаратистов и главных международных игроков. Интересная деталь: на протяжении всех фаз вооруженного противостояния, даже в критические для хорватской независимости моменты, действовали прямые тайные каналы связи между руководством Хорватии и лидером страны-агрессора Слободаном Милошевичем. Причем, по свидетельству хорватской стороны, они были очень полезны.
Эрдутское соглашение установило переходный период реинтеграции – с начала 1996 до середины января 1998 года. С 15 января 1996 года Совбез ООН ввел в хорватском Подунавье переходную международную администрацию UNTAES во главе с опытным и авторитетным американским генералом Жаком-Полом Клайном.
Амнистия и выборы
Главные пункты мирного плана были следующими: демилитаризация территории, учреждение полицейских подразделений на переходный период, начало разминирования, реализация пилот-проектов по возвращению беженцев, постепенная реинтеграция системы образования, культуры, здравоохранения, коммунальной и транспортной инфраструктуры, связи.
А еще хорватская сторона провела очередную амнистию для участников боевых действий и обязалась провести в переходный период местные выборы на временно оккупированных территориях. И это – еще одна очень важная аналогия с украинскими реалиями, ведь мы часто слышим о неприемлемости помилования боевиков и проведения местных выборов на неконтролируемых территориях.
Эти пункты есть в Минских договоренностях – так же, как они были и в Эрдутском соглашении.
На самом деле институт помилования широко применяется в международной практике после завершения военной фазы конфликта. Амнистию дает победившая сторона проигравшим, чтобы привлечь их к развитию страны и ради нормализации межличностных отношений. Согласно международному праву, на помилование не могут рассчитывать те, кто совершил военные преступления и преступления против человечности.
Хорватия провела три амнистии в течение активной фазы конфликта и еще одну – во время мирной реинтеграции. Руководители страны до сих пор уверяют, что каждая амнистия вносила дезорганизацию в ряды сепаратистов, ведь те, кто воевал, но не совершал преступлений, задумывались, а не воспользоваться ли им этим правом. А еще хорваты объясняют, что отказ от идеи амнистии заставил бы сепаратистов бороться до последнего в жестоких решающих битвах, даже когда поражение очевидно. Зато амнистия давала шанс на будущее тем, кто сложит оружие.
Другой очень важный вопрос – проведение местных выборов на временно оккупированных территориях. Хорватия провела выборы на временно неконтролируемых территориях, не воспринимая их как нечто фатальное. По свидетельству председателя ЦИК Хорватии, нынешнего главы Верховного суда Бранко Хорватина, все прекрасно понимали, как будут голосовать местные на территориях, не подконтрольных правительству, и осознавали возможность подтасовок.
Но для Загреба главным было то, что выборы проводились по хорватскому законодательству и в них принимали участие только политсилы, зарегистрированные исключительно в хорватском правовом поле. И, конечно же, миссия ООН следила за ходом избирательного процесса. Кроме того, все изгнанные с временно оккупированной территории имели право проголосовать на избирательных участках по всей территории Хорватии. Эти голоса добавлялись к итоговым результатам выборов на неконтролируемой части, корректируя их результат.
К слову, в Хорватии уже в первые месяцы войны был создан государственный реестр изгнанников, потребностями которых занимался специально созданный для этого государственный орган. Помощь оказывалась адресно, было понятно, где живет переселенец и его семья, чем они занимаются, какие у них потребности.
Сепаратисты в полиции
Но вернемся к другим урокам хорватского опыта мирной реинтеграции.
В середине 1996 года, после проведения демилитаризации, начала действовать переходная полиция, личный состав которой за месяц до окончания переходного периода, то есть в 1998 году, автоматически зачислили в систему хорватского МВД. Согласно мирным договоренностям, все райотделы должны были состоять наполовину из местных сербов, а наполовину – из хорватов. Патрулировали исключительно в смешанном составе. В каждом райотделе было два руководителя – серб и хорват.
В райотделах было запрещено разговаривать о политике. Хотите поговорить? Пожалуйста, дома на кухне.
В переходной полиции работали бывшие полицейские сепаратистов, но только те, кто не участвовал в боевых действиях. Это требование касалось и хорватов.
Порой представители хорватов и сербов писали рапорты, что не могут дальше работать в совместном патрулировании. Психологи говорили с каждым сомневающимся, и если решение было окончательным – набирали других, тех, у кого была воля работать вместе. Руководитель переходной полиции, хорват Йошко Морич, уверял автора этих строк, что ни один полицейский-серб из тех, кто служил сепаратистам, в "переходной период" не сделал недостойного поступка. Почему так – было ли это делом чести, или были другие мотивы – неизвестно.
Оставшиеся проблемы
Переходный период длился два года. За полгода до его завершения платежным средством на временно оккупированных территориях стала хорватская валюта, а на пограничных переходах между этими районами и с Сербией и Венгрией появились хорватские таможенные посты. За время переходного периода президент Хорватии несколько раз посещал временно оккупированные территории, туда ездил "поезд мира" с дипломатами, журналистами...
Но не будем кривить душой: на мирно интегрированной территории до сих пор возникают недоразумения на межнациональной почве. Зато на территориях, которые были реинтегрированы военным путем, таких эксцессов почти не фиксируется.
Объяснение простое: там, где прошла операция "Буря", практически не осталось людей, которые когда-то поддерживали сепаратистов.
А над восстановлением доверия в Придунавье пришлось изрядно потрудиться.
После подписания Эрдутского соглашения в Хорватии был создан правительственный Комитет по вопросам мирной реинтеграции, а за несколько месяцев до окончания переходного периода – Национальная комиссия по установлению взаимного доверия. Затем создали специальную правительственную программу восстановления жилья для сербского меньшинства.
Хорватское правительство (при определенной помощи международного сообщества) сознательно выделяло средства, чтобы поддержать сербские семьи, тогда как хорватские бывшие изгнанники начинали восстановление своего жилья часто за свой счет. Тогда никто этому не радовался, но и не кричал на весь мир о "предательстве Хорватии".
Вспоминаю все это с одним убеждением: Украина с помощью международного сообщества когда-нибудь тоже сможет относительно быстро и эффективно реинтегрировать временно оккупированные территории Донбасса мирным путем. И тогда хорватский опыт будет нам очень нужен.
Конечно наша ситуация заметно иная, и на мой взгляд намного хуже. Во-первых, потому что Хорватия была экономически более развитой страной,ч ем Сербия, а мы такого преимущества отнюдь не имеем. Во-вторых потому, что у русских иная ментальность, они абсолютные захватчики и органически енспособны вернуть награбленное, во всяком случае мне трудно себе представить такое без очень масштабной катастрофы в России.
Есть и еще целый ряд расхождений и почти все они не в нашу пользу.
Тем не менее, Хорватия это для нас очень важный и вдохновляющий пример. При том, что я остаюсь абсолютно убежденным сторонником возвращения только по доброй воле: если Донбасс не хочет возвращаться, если ему нравится судьбы Абхазии без моря и Приднесторовья без виноградников и плодороднейших земель, зато с разрушенной инфораструктурой и безнадежной промышленностью - пусть живут отдельно.
Пока Донбасс не осознает, причем массово не осознает, что это мы нужны ему, а не он нам, пусть живет отдельно. Это мое твердое убеждение - насильно мил не будешь, но это справедливо для обеих сторон
Мария КУЧЕРЕНКО, эксперт Центра изучения проблем гражданского общества
В связи с актуализацией вопроса присутствия «голубых касок» в Украине и условиями их размещения в комплекте с инициативами правительства по адаптации хорватского опыта «мирной реинтеграции» с привлечением временной администрации ООН, украинскому обществу стоит предельно внимательно относится ко всем попыткам говорить об универсальных сценариях и миротворцах как панацее. Безусловно, попытки поиска вариантов сопоставления одного конфликта с другим естественны и, при правильном подходе, имеют все шансы быть небесполезными. Но при подобных попытках должны тщательно учитываться все факторы сравнения, как то причины и предпосылки сопоставляемых конфликтов, количество участвующих в них комбатантов, изначальный потенциал задействованных армий и парамилитарных формирований.
Сравнение с Хорватией, которое лестно украинцам по причине глубинного непонимания процессов, которые на самом деле имели место на территории бывшей Югославии в девяностых годах прошлого века, принципиально невозможно по всем вышеперечисленным факторам. В массовом представлении украинцев, в Хорватии не происходило ничего, кроме перманентного озвучивания националистической риторики, но на этом фоне каким-то образом состоялось восстановление хорватского контроля над всеми территориями, которые воспринимались хорватами как свои. Прибавим к этому тот же непонятно зачем снова и снова возвращаемый к жизни миф о взятии Книна за 84 часа. Но при этом никто не стремится говорить о миротворческих контингентах, размещавшихся на территории Хорватии и БиГ с 1992 года, которые так и не сумели предотвратить ряд трагедий на фоне постоянно идущих боевых действий, и временной администрации, находившейся на территории Хорватии уже после завершения активной фазы боевых действий. И это немудрено: сами хорваты предпочитают не обсуждать реинтеграцию территорий, которые именовались сербами Сербской Автономной областью Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема, или же опускать в рассказах ряд проблемных моментов, будь это беспорядки в Вуковаре 2013 года, погром выставки, посвященной трагедии этого города в Нови-Саде, или инцидент во время Вечного Дерби Белграда были вынесены баннера с кириллической надписью «Вуковар» на фоне сербского флага.
Все предпосылки для сложившейся сегодня ситуации взаимного недоверия и перманентной напряженности в регионе были созданы из-за подписания навязанных Хорватии Эрдутских соглашений, которые стали альтернативой крайне нежелательному для Загреба плану под названием Z-4. План Z-4, предложенный американским посольством в Хорватии, предполагал фиксацию Српской Краины (однако без Вуковара, что в очередной раз подтверждает, до какой степени любые внешние игроки не в состоянии объективно оценить ситуацию и настроения внутри подобных сепаратистских образований) в качестве региона с широчайшим правом на национальную и культурную автономию, выборы президента Краины, право на собственный герб, гимн, денежные знаки и создание демилитаризованной зоны.
Вместо Z-4 были приняты Эрдутские соглашения, в тексте которых прямо говорится о возможности возвращения в свои дома с полным восстановлением в правах всех тех, кто проживал в Вуковаре до войны. Это открыло огромный коридор для возвращения в город сербского населения, которое очень часто покидало дома не как беженцы, а как комбатанты, ушедшие вслед за ЮНА на территорию нынешней Боснии и Герцеговины. Ответственность за свои действия должны были понести только те комбатанты, чья вина в совершении военных преступлений была доказана путем их фиксации и документации. Учитывая тот факт, что ничтожно малое количество военных преступлений в Хорватии документировалось непосредственно во время боевых действий (а совершались они в огромных количествах каждый день военного противостояния), доказать чью-либо вину представлялось практически невозможным. В итоге в Вуковаре состоялась та самая повальная амнистия без суда, которую руководители процессов, связанных с реинтеграцией Српской Краины, предпочитают называть «прощением», что, вне всяких сомнений, верно с юридической точки зрения, но не имеет никакого отношения к действительности.
После одобрения Эрдутских соглашений резолюцией 1037 ООН в начале 1996 года создает Временную администрацию для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема (UNTAES), чей контингент (на пике ее активности) состоял из 4800 солдат, 400 полицейских и сотни военных наблюдателей. Ее руководством предпринимались попытки убедить хорватов в том, что UNTAES не будет продолжением UNCRO, которая полностью дискредитировала себя в глазах хорватского населения вслед за UNPROFOR (в рамках последней на территории бывшей Югославии находилось 38 599(!) военнослужащих, и даже контингент такой численности не смог предотвратить боевые действия 1992-1995 гг.).
Представители миротворческих контингентов, развернутых на территории Хорватии, во многом опирались не на реальные гуманитарные нужды региона, а на собственные политические симпатии в попытках урегулирования конфликта, что подробно описано в мемуарах российских участников полицейских и военных миссий в бывшей Югославии, где открыто говорится о симпатиях к сербской стороне, которые зачастую становились решающим фактором для принятия тех или иных решений по обеспечению безопасности и решения гуманитарных проблем.
Чем старательнее главы и заместители Временной администрации ООН в Восточной Славонии пытались убедить хорватов в правильности и гуманности собственных действий – тем большее неприятие они вызывали с хорватской стороны. Например, создание полицейских патрулей, в которых один из полицейских должен был непременно быть сербом, второй – хорватом, при участии наблюдателя от ООН, в итоге полностью нивелировало доверие к полиции, которая, к тому же, в первые месяцы своего функционирования была экипирована формой югославской милиции, что было неслабым триггером для и без того настрадавшегося хорватского населения Вуковара. По словам заместителя руководителя переходной администрации Дерека Бутби, такое решение было принято чтобы «не обострять отношений с сербской стороной». В целом, Дерек Бутби зафиксировал немало фактов того времени, невольно дав серьезнейшую базу для аргументации против любых попыток адаптации хорватского опыта к украинским реалиям. Им подробно описывается вопрос о размещении главной штаб-квартиры UNTAES – предлагаемый изначально хорватский Осиек не рассматривался даже как вариант, так как это «могло вызвать недовольство сербской стороны конфликта и обвинения миссии в ангажированности». Было принято решение разместить миссию в самом Вуковаре, так как, по мнению представителей ООН, это бы способствовало скорейшему уходу сербских военных из города. То есть из вышесказанного становится очевидным: несмотря на признание Вуковара частью Хорватии де-юре, сербские войска и просербская самооборона оставались в городе уже после подписания мирных соглашений, и представители Временной администрации ООН лишь выражали надежду , что они покинут территории Славонии как можно скорее. При этом непосредственные проявления всего хорватского считались провоцирующим для сербской стороны: вплоть до завершения мандата миссии, который вместо запланированного изначально года растянулся на целых два, были негласно запрещены даже флажки Хорватии на номерных знаках автомобилей – чтобы «не принуждать сербов к хорватскому флагу» позволялось ездить на транспорте с югославскими номерами.
Но представители украинской власти, возобновившие разговоры о вводе миротворцев ООН в Украину, должны учитывать не только опыт миссий в Хорватии, которые были более чем политически ангажированными и эмоционально вовлеченными в местный контекст на всех этапах своего развертывания, но и российский фактор: Россия не признает себя стороной конфликта на Востоке Украины и потому, в случае, если российской стороной будет принято решение не блокировать предполагаемую резолюцию Совбеза ООН о вводе голубых касок в Украину, она приложит все усилия к «применению наличествующего у РФ опыта миротворческих миссий» в Украине, апеллируя все к тем же «хорватским сценариям», которые так по душе представителям украинской власти, правда, интерпретируя их по-своему – как участие представителей РФ в миротворческих миссиях в Хорватии на всех их этапах.
Приближенные к президенту лица заверяли, что Украиной будет сделано все, чтобы Россия не смогла участвовать в предполагаемой миротворческой миссии, но сам механизм этих мер, видимо, держится в строжайшей тайне и не озвучивается только поэтому.
Отдельный аспект вопроса о миротворцах – оплата пребывания подобных миссий на территории стран, где их присутствие было признано необходимым. В 1996 году, сразу после ввода переходной администрации, в Хорватии вспыхнули протесты, что было зафиксировано все тем же Бутби, ведь, в соответствии с достигнутыми соглашениями Хорватия была обязана выплачивать зарплату ненавистным совместным полицейским патрулям из собственного бюджета, пусть и с последующей компенсацией от ООН. Но сам факт такой необходимости воспринимался хорватскими экс-комбатантами как национальное унижение и страница несмываемого позора.
Теперь на минуту представим себе реакцию ветеранов русско-украинской войны, если события будут разворачиваться негативным для Украины образом и Украина будет вынуждена выплачивать зарплаты по «хорватскому сценарию». Представим себе реакцию ветеранов АТО, если заставить их жить на одной улице с людьми, с которыми они были по разные стороны баррикад, безо всякой возможности предъявить счет за все военные обиды, как это было в Хорватии. Причем в хорватских Славонии и Среме все процессы, связанные с фактической имплементацией Эрдутских соглашений, контролировались временной администрацией предельно жестким образом. В случаях, когда хорватские ветераны пытались «совершать самосуд», они наказывались по всей строгости, предусмотренной Временной администрацией, безо всякой поправки на предшествующий контекст. Да и с последующими приговорами виновным в военных преступлениях совершенно точно возникнет немало проблем: военные преступления было трудно документировать во время войны в бывшей Югославии в 90-е, но еще труднее это делать теперь, в украинских условиях, когда бой в полном контакте сведен к минимуму, а боевые действия представляют собой в основном артиллеристские дуэли.
Установление мира – это всегда сложный и требующий компромиссов процесс. Но компромиссы и уступки должны иметь свои границы, которые важно предельно четко обозначить сразу, до принятия сколь-нибудь серьезных решений. Там, где уже начались конфликты – уже в любом случае не будет простых ответов и универсальных формул. Но использовать чужой опыт в качестве примера, рассуждая о нем исключительно в положительном ключе только на основании отчетов и резолюций – значит обманываться. Куда более важным показателем успешности или неуспешности тех или иных операций является фактическая ситуация в регионе.
